Импульс - Страница 2

Ребята, с которыми я общалась в колледже, делали так и раньше, и я находила это немного забавным, хотя и смущалась. И ничего не происходило. Но в этот раз, с Домиником, мои соски сразу затвердели, и это произошло из-за его умелых пальцев, из-за него самого. Потом Доминик улыбнулся мне и свернул с шоссе на грунтовую дорожку, ведшую в лес. Он оставил меня сидеть в машине, а сам вышел и открыл багажник. Вытащил оттуда одеяло и сказал, чтобы я шла за ним. Доминик расстелил одеяло среди целой россыпи маргариток — белых маргариток, — и снопы солнечного света проникали сквозь листья кленов. Я лежала на спине, когда Доминик велел мне приподняться. Я послушалась, и он стянул с меня трусики. Потом Доминик сел на корточки, и я увидела, что он внимательно смотрит на меня. Затем он поднялся на ноги и снял с себя всю одежду. Я первый раз в жизни видела так близко совершенно голого мужчину. Предмет его мужского достоинства был таким огромным, что я подумала: «Нет, это невозможно. Я делаю чудовищную ошибку».

Но Доминик не позволил мне долго размышлять: просто сел рядом со мной и стянул с меня платье через голову. Затем лег на спину и притянул меня к себе. Он начал говорить со мной, рассказывать, какая я милая, как дорога ему и как он будет обучать меня новым прекрасным вещам. И Доминик сделал это. Мне было не больно, когда он вошел в меня, совсем не больно. Я приняла его всего, и, войдя в меня настолько глубоко, насколько это было возможно, Доминик улыбнулся мне и попросил приподняться. Я не испытала наслаждения в тот первый раз, но мне было все равно. А ему нет. В тот день я узнала от него многое о самой себе. Я целиком и полностью доверилась ему.

Хотя нет, наверное, полного доверия между нами не было, ведь я никогда не говорила ему, кем являюсь на самом деле, никогда не говорила, что я очень богата. Будучи единственным ребенком своих родителей, после их смерти я унаследовала так много денег, что это даже не укладывалось в моей голове. Адвокат советовал мне никогда никому не раскрывать, кто я такая, не говорить, что я — Маргарет Чемберлейн Холланд из Бостона. Конечно же, он подразумевал, что мне никогда не следует признаваться в том, каким состоянием я владею. Дядя Ральф и тетя Джози даже называли свою фамилию, Пеннингтон, а не Холланд, когда представляли меня кому-нибудь. Догадываюсь, что они беспокоились обо мне, потому что я была еще слишком молода. Я никому и не открывала правду, даже Доминику. Интересно, смогло бы это что-то изменить. Вряд ли. Доминик был кем угодно, но только не охотником за деньгами.

На исходе этого волшебного лета я уже носила тебя, Рафаэлла.

Я пришла в ужас, но Доминик, казалось, был доволен. И тут взорвалась бомба. Он был уже женат и не мог жениться на мне — по крайней мере в тот момент. Оказалось, что Доминик и его жена не жили вместе уже многие годы. Я заметила, что этих лет у него было не слишком много, а Доминик засмеялся и стал говорить, какая я замечательная, понимающая и как я не похожа на его жену. Доминик уехал, сославшись на неотложные дела, он объяснил, что должен подать ходатайство о разводе. Я осталась в Нью-Милфорде вместе с тетей, дядей и… музыкой. Но раз в несколько недель Доминик приезжал, чтобы навестить меня. Он никогда не приходил в дом. Каждый раз я встречала его в новой гостинице или мотеле в Нью-Милфорде или на его окраинах. Всякий раз Доминик доводил меня до высшей точки наслаждения, и я на время забывала все свои волнения, пока он не уезжал опять.

Все это звучит так глупо. Так надоедливо глупо и банально, но именно так все и происходило. А потом родилась ты, и Доминик снова вернулся и навестил меня в больнице в Хартфорде. Он стоял возле моей кровати и улыбался. Я никогда в жизни не забуду, что он сказал. И все-таки мне хочется записать его слова, на всякий случай, если когда-нибудь, в далеком будущем, я поддамся искушению вернуться мысленно в прошлое и придать всему романтическую окраску.

— Ты хорошо выглядишь, Маргарет, — произнес Доминик и, взяв мою руку, нежно поцеловал пальцы.

У меня как камень с души свалился, хотя Доминик и не сказал ничего значительного.

— У нас родилась дочь, Доминик.

— Да, так мне и передали.

— Ты еще не видел ее?

— Нет, в этом нет нужды.

— Может быть, не сейчас. Но теперь ты свободен? Мы можем пожениться? Я хочу, чтобы моя дочь знала своего прекрасного отца.

— Это невозможно, Маргарет. — Он выпустил мою руку и на несколько шагов отошел от кровати.

— Ты еще не развелся? — Странно, но, несмотря на свое неведение, я уже знала, что меня ждет. О да, я знала. Возможно, материнство придало мне немного проницательности, немного мудрости.

Доминик покачал головой — он все еще улыбался мне.

— Нет, — ответил он. — Нет, я не развелся и не собираюсь разводиться со своей женой, хотя она и донимает меня, пытаясь тратить денег больше, чем я зарабатываю. Ты очень молода, Маргарет. И мне было хорошо с тобой. Возможно, я женился бы на тебе, роди ты мне сына, но этого не случилось. Моя жена сейчас беременна. Странное совпадение, не правда ли? Может, она родит мне сына. Я надеюсь.

— Но она твоя дочь!

Доминик пожал плечами. Больше ничего, просто пожал плечами. А потом произнес с той же улыбкой на лице:

— В дочерях толку немного, Маргарет. Чтобы строить династии, нужны сыновья, их я всегда и хотел. Девочка может помогать заключать сделки, может пригодиться и в торговле, но сейчас все быстро меняется, и нельзя быть уверенным, что ты в состоянии контролировать собственных дочерей, заставлять их делать то, что тебе нужно. Кто знает? Возможно, через двадцать лет дочери пойдут наперекор всему, что говорили им их отцы. Нет, Маргарет, девочка для меня значит даже меньше, чем ничто. Я просто смотрела на него, оцепенев.