Импульс - Страница 53

Маркус смахнул с руки прилипший комок грязи.

— Доминик — очень богатый человек. И не любит, чтобы его беспокоили. Чтобы обороняться, завез сюда по воздуху львов и диких свиней, кабанов, несколько змей боа и разных других устрашающих тварей. Он хочет, чтобы стало невозможно добраться пешком от восточной части острова до западной. На стороне курорта стоит запрещающий знак.

Сама того не желая, Рафаэлла пошла назад по направлению к Маркусу.

— Ты лжешь. Чушь какая-то. Доминик ведь мог просто поставить знаки «Проход запрещен». Он не стал бы завозить хищников.

— Именно так и написано на знаках. А предупреждение насчет диких животных напечатано в самом низу мелкими буквами. Доминик любит мистификации.

— Какой-то абсурд, — проговорила Рафаэлла, но на этот раз голос ее звучал уже не так уверенно. — А что, если хищникам придет в голову прогуляться по острову? Что, если какой-нибудь дикий зверь нападет на отдыхающего? Это же огромная ответственность. А кроме того, даже если хищники никуда не разбегутся, какому нормальному человеку придет в голову идти пешком от курорта до резиденции Доминика?

— Но ведь ты сейчас идешь пешком, не так ли?

— Шут, — выдохнула Рафаэлла и, развернувшись на каблуках, снова зашагала прочь от него.

— Старайся не сходить с тропинки! — крикнул Маркус ей вслед. — Местные кабаны очень толстые и не упустят возможности растолстеть еще больше. А ты будешь для них лакомым кусочком, особенно в наряде за восемьсот долларов. Не слишком, правда, чистое, но вкусное блюдо.

В этот момент слева от Рафаэллы снова раздалось леденящее кровь рычание. Дикая свинья? Или дикий хряк? Рафаэлла застыла от ужаса, потом вздохнула.

— Хорошо бы, это был добрый хряк, — пошутила она, издавая нервный смешок. Все-таки это было лучше, чем скрежетать зубами. Рафаэлла повернулась и пошла назад к Маркусу.

— У тебя есть ружье?

— Ага. В вертолете.

Он не двигался с места.

— Я вся в твоей власти. Что ты намерен делать? Еще не так поздно… хотя, наверное, поздновато немного. Хочешь остаться здесь или двинуться в сторону курорта?

Ладно, подумал Маркус, хватит валять дурака, пора становиться серьезным. На острове действительно водились дикие звери, но все они находились под присмотром. Доминик содержал частный зоопарк на полмили южнее отсюда. Животные могли резвиться на довольно большом пространстве, но за ними следили, их кормили, а территория зоопарка была обнесена изгородью. Рафаэлла поверила его байкам. Не хотела, но поверила. Маркус еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он не собирался рассказывать ей правду о хищниках, по крайней мере какое-то время.

Маркус состроил мрачную мину и серьезно произнес:

— Давай останемся здесь. Утром я проверю вертолет. Если кто-то испортил его, мне не хотелось бы давать ему или ей шанс добраться сюда и скрыть следы преступления.

Рафаэлла пожала плечами:

— Хорошо.

Маркус открыл пассажирскую дверь кабины.

— Хочешь зайти внутрь и расположиться поудобнее?

— Я с большим удовольствием заснула бы на груди у какого-нибудь другого млекопитающего, а не у тебя.

— Млекопитающего? — Маркус изобразил удивление, затем засмеялся и помог ей забраться в кабину. Расположившись рядом с Рафаэллой на сиденье пилота, он положил ее голову к себе на плечо. — Постарайся заснуть, если сможешь.

— Кто-нибудь может заметить, что ты не вернулся, и начать беспокоиться?

— Нет. Но может быть, какой-нибудь парень затоскует по тебе?

— Не будь идиотом. Хотя, пожалуй, пять или шесть затоскуют.

— Постараюсь быть паинькой, хотя это и сложно. Спи. Минут пять Рафаэлла честно пыталась заснуть.

— Маркус?

— Да?

— Раньше никто никогда не пытался меня убить. Мне это ощущение не понравилось.

— Мне оно тоже не особенно нравится. По крайней мере сейчас ты можешь не волноваться — мы в полной безопасности. Не хватает только костра и мармеладок — и можно было бы решить, что мы в лагере.

«Этот человек никогда не теряет чувства юмора надолго», — подумала про себя Рафаэлла, и ей захотелось ткнуть его под ребро, но она сдержалась.

— Я любила летние лагеря, когда была маленькой. И я вполне прилично гребла на каноэ, умела разжигать костры и почти без промаха стреляла из лука: попадала в мишень с двадцати пяти шагов.

— Я тоже любил лагеря. Мама первый раз отправила меня в бойскаутский лагерь, когда мне исполнилось тринадцать. Я тогда напоролся на ядовитый плющ, но все равно было весело. Там я первый раз занимался сексом. Ее звали Дарлин, у нее была большая грудь, ей было семнадцать лет, и она работала вожатой в лагере у девочек, располагавшемся через реку.

— Первый раз я влюбилась в лагере, когда мне было двенадцать. Его звали Марти Рейнолдз, и он единственный из всех симпатичных ребят не носил шину. Я позволила ему всего лишь поцеловать меня, но большого удовольствия не получила. А где ты нашел ядовитый плющ?

— В лесах, мы собирали там дикие цветы с Джени Уинтерс. Она тоже не носила шину, зато ее носил я. Не очень-то приятно целоваться, когда у тебя рот набит железом. И Дарлин тоже не носила шину.

— Моя мать не любила лагеря, и я из-за упрямства ездила туда, пока мне не исполнилось шестнадцать лет. Л ты ходил в походы с отцом?

Маркус застыл, и улыбка мгновенно слетела с его лица.

— Нет, мой отец умер, когда мне было одиннадцать лет. Но вообще-то он никогда не любил снимать очки и пачкаться в грязи.

— Извини. — «Попала в открытую рану», — подумала Рафаэлла и решила оставить остальные вопросы при себе. — А у меня никогда не было отца.